Священник Благовещенского собора Московского Кремля Сильвестр принадлежал к замечательным персонажам русской истории эпохи Ивана Грозного. В научной литературе о нем спорят: с одной стороны, приписывают как одному из руководителей «Избранной рады» выдающуюся роль в проведении реформ 40 — 50-х годов XVI века, с другой, — предлагают не преувеличивать степень его влияния на Грозного, а заодно и сомневаются в самом существовании упомянутой «рады». Возможно, некоторые материалы, касающиеся его сына Анфима Сильвестрова — коммерсанта, государева дьяка, книжника — внесут больше ясности в вопрос, кем же был «поп Сильвестр».
Даты рождения и смерти Анфима Сильвестрова неизвестны. Как предполагают, сам Сильвестр родился между 1500 и 1510 годами, а вышел он из зажиточных торгово-ремесленных кругов Великого Новгорода, с которыми поначалу и думал связать свою судьбу. Но жизнь рассудила иначе, и там же, в Новгороде, Сильвестр был рукоположен в священнический сан, увлекшись к тому же книжным делом и иконописанием. Долгое время считалось, что именно им создано Житие равноапостольной княгини Ольги для «Книги Степенной царского родословия», — лишь недавно установлено, что оно было составлено псковским книжником священником Василием (в иночестве Варлаамом). Есть мнение, что начало нашего книгопечатания не обошлось без Сильвестра. Из «Сказания известно о воображении книг печатного дела» мы знаем об учреждении, так сказать, официальной типографии, однако предполагается, что ей предшествовала другая, частная, основанная в московском доме Сильвестра, тогда уже благовещенского священника: в этой предполагаемой типографии якобы и начинал свою деятельность в Москве Иван Федоров.
Участие Сильвестра в знаменитом Стоглавом соборе, суть которого заключалась в разрешении иерархами многочисленных недоумений царя «о различных церковных чинех», выразилось по крайней мере в том, что он в составе представительной депутации доставил соборные материалы бывшему митрополиту Иоасафу в Троицкий монастырь. Но многое говорит за то, что в действительности роль благовещенского священника в соборных делах была гораздо значительнее. Забота собранных царем иерархов об истинно христианском просвещении людей нашла свое отражение в написанном Сильвестром после Собора «Домострое»; это наводит исследователей на мысль, что он приложил руку и к составлению текста Стоглава. Известно также послание Сильвестра казанскому наместнику князю А. Б. Горбатому, где он излагает свои представления об образцовом правителе. Историк Иван Забелин высказал предположение об активном участии Сильвестра в украшении Золотой палаты Кремлевского дворца «стенным бытейским письмом», в котором средствами живописи была представлена идея праведного царствования и показаны первые подвиги молодого царя.
Анфим обрел в лице родителя не только заботливого и любящего отца, но и принципиального наставника. 64-я глава «Домостроя», называющаяся «Послание и наказание ото отца к сыну», написана Сильвестром в виде наставлений Анфиму, и ее называют порой «Малым Домостроем».
«Видел ты сам, чадо мое, многих ничтожных сирот и рабов, и убогих мужского полу и женского и в Новгороде, и здесь, в Москве, вскормил и вспоил я до зрелости, обучил, кто чему достоин, многих и грамоте, и писать, и петь, которых иконному письму, а каких и книжному искусству, тех серебряному делу и прочим всем многим ремеслам, а кого разной торговлей обучил заниматься».
Далее автор сообщает, что мать Анфима также «воспитала в добром наставлении многих девиц и вдов, ничтожных и убогих, обучила рукоделию и разному домашнему обиходу и, наделив приданым, выдала замуж, а мужчин поженили у добрых людей, и все те, дал Бог, свободны, живут самостоятельно, многие в священническом и диаконском чине, и в дьяках, и в подьячих, и во всяких чинах: кто во что уродился и в чем благоволил Бог быть, — те занимаются разными ремеслами, а многие торгуют в лавках, многие и в купечестве в различных землях ведут торговлю».
Ставил благовещенский священник в пример сыну и свою неукоснительную супружескую верность, призывая его жить «по христианскому закону во всех делах без лукавства и без всякой хитрости во всем».
Анфим в ту пору уже служил в «царской казне у таможенных дел», и благочестивый отец, естественно, не мог обойти вниманием это обстоятельство. «Служи верою да правдою, безо всякия хитрости и безо всякаго лукавства во всем государьскомъ; другу не дружи, недругу не мсти, и волокида бы людемъ ни в чем не была, всякого отделай с любовию без брани; а не поспеется, и ты добрым словом отвещай и, присрочив, не изловча отпусти; а в торговли прямую розласку чини, душевредная бы твоя служба не была государю ни в чем, а сам благословленым, государьским уроком сыт буди, и все бы у тебя государьское было всегда в счете и в смете, и в письме, и приход, и расход».
Понимая, что «у таможенных дел» куда как легко сбиться с пути истинного и что в среде таможенников процветают волокита и вымогательство, Сильвестр находит полезным обратиться к воспоминаниям о своем новгородском торговом прошлом: «Если же сам у кого что купливал, так ему от меня любезное обхождение, без волокиты платеж, да еще и хлеб-соль сверх того, так что и дружба навек, и никогда мимо меня не продаст, и худого товару не дает, и за все меньше возьмет. Кому же что продавал, все честно, а не в обман: кому не понравится мой товар, я назад возьму, а деньги отдам. Ни в купле, ни в продаже ни с кем не тяжба, ни брань не бывали».
Не без гордости автор констатирует, что у его сына «со многими иноземцы великая торговля и дружба есть». Торговал же Анфим Сильвестров, в частности, и на деньги, взятые в кредит у Троице-Сергиевой обители. Вот какая запись содержится в монастырской вкладной книге XVII века: «60 (1552) году августа в 25 день дал вкладу Анфим Селивестров сын попов 50 бочек сельдей немецких за 90 рублев да 2 ларя стекол за 14 рублев, бочку вина церковного за 12 рублев, 10 пуд ладану за 25 рублев. А приторговал то на 1000 рублев на монастырские деньги». Что торговля у Анфима была поставлена на широкую ногу, становится ясно, например, из такого факта: за полстолетия до того на церковь в Кирилло-Белозерском монастыре издержали 250 рублей, в Звенигородском уезде 12 деревень вместе с угодьями стоили 200 рублей, а в Волоцком княжестве 6 деревень и несколько пустошей с лесом — 80 рублей. А. Л. Хорошкевич в «Истории Москвы» (М., 1997) отзывается о торговце Анфиме наилучшим образом, полагая, что в нем «воплотились типичные черты преуспевающего купчины, богобоязненного и отважного, посредника между крупными организациями на родине и иноземными купцами».
Проживал Анфим в Китай-городе, о чем свидетельствует грамота Ивана IV от 15 апреля 1556 года Троице-Сергиеву монастырю. Царь брал у игумена Иоасафа с братиею «двор их на Москве, в Новом городе, в Богоявленском переулке, с Ильинския улицы к Никольской улицы по левой стороне, в длину двадцать сажен с полусаженью, а поперег четырнадцать сажен» и отдавал Анфиму Сильвестрову, а Сергиевой обители жаловал другой — в том же Богоявленском переулке. Установить, где именно находился пожалованный Анфиму двор, теперь не представляется возможным.
Из ливонских источников узнаем, что Сильвестр и Анфим имели тесные контакты с бюргерской верхушкой Нарвы. Сохранилось сообщение сыновей бургомистра этого города Иоахима Крумхаузена об исхлопотании до начала Ливонской войны у Сильвестра, являвшегося тогда царским духовником, неких торговых привилегий для себя. В мае 1558 года сам Иоахим Крумхаузен информировал городской совет Ревеля о невозможности сохранить мирные отношения России с Ливонией, ссылаясь при этом на уведомление его московского друга Анфима. Анфим Сильвестров в то время занимал должность, как явствует из разрядных книг, государева дьяка, причем в 1557 году в списке дьяков стоял на двадцатом месте, а два года спустя переместился уже на шестнадцатое, удостоившись звания «большого дьяка».
Если митрополит Макарий доходящим до почитания расположением Ивана Грозного оказывал на него благотворное нравственное влияние, то Сильвестр прямо сделался временщиком юного царя и, собрав вокруг себя единомышленников, так называемую «Избранную раду», начал предпринимать определенные шаги к ограничению царской власти. Однако, войдя в возраст, Грозный положил этому конец: в 1560 году «рада» прекратила свое существование, главный реформатор и бывший любимец Алексей Адашев очутился в тюрьме, где вскоре «впал в недуг огненный» и скончался, Сильвестр отправился в Кириллов монастырь, а князь Андрей Курбский едва успел скрыться в Литве. В «Первом послании Курбскому» Грозный с сердечным сокрушением рассказывает, как он в свое время взял Сильвестра «для совета в духовных делах и спасения своей души, <…> надеясь, что он, человек, стоящий у престола Господня, побережет свою душу». Сильвестр «начал сперва как будто творить благо», но очень скоро «попрал свой священнический обет и право предстоять с ангелами у Престола Господня». Сильвестр и Адашев «вместо духовных стали заниматься мирскими делами, мало-помалу стали подчинять вас, бояр, своей воле, отнимая от нас великолепие нашей власти». Когда пришло время держать ответ, «Сильвестр, увидя, что его советники впали в ничтожество, ушел по своей воле, но мы, благословив его, не отпустили, не потому, чтобы устыдились его, но потому, что за его коварную службу и понесенные от него телесные и душевные страдания мы хотим судиться с ним не здесь, а в будущей жизни, перед Агнцем Божьим. <…> Поэтому и сыну его я и до сих пор позволил пребывать во благоденствии, только являться к нам он не смеет».
Как известно, Сильвестр за четыре года до этого послания был «отпущен» в Кирилло-Белозерский монастырь, где принял постриг под именем Спиридона. Что касается Анфима, опала его действительно не коснулась. Князь Д. И. Курлятев, занимавший в «Избранной раде» далеко не последнее место, подвергся, не в пример Сильвестру или Адашеву, всего лишь почетной ссылке — воеводой в Смоленск, и в 1561-1566 годах Анфим служил под его началом таможенным чиновником. В 1566 году он присутствовал в качестве государева дьяка на Земском соборе, где обсуждался вопрос о продолжении Ливонской войны. Сильвестр в то время был еще жив: умер он, как принято считать, до 1577 года.
Сильвестр и его сын — о чем уже говорилось — были заядлыми книжниками. В шестидесятые годы XVI века в Кирилло-Белозерскую обитель, куда сослали опального священника, попала «Книга Зерцало, государьское дание, попа Селивестра Благовещенского, во иноцех Спиридона, и сына его Анфима». В монастырской описи 1653 года восемь книг помечены как «селивестровские». В их числе: «Книга государьское данье Исус Навин да 4 Царства туто ж, Благовещенского попа Селивестра, во иноцех Спиридона, и сына его Анфима»; «Книга государьское данье Иван Лествичник, Благовещенского попа Селивестра, во иноцех Спиридона, и сына его Анфима»; «Маргарит» святителя Иоанна Златоуста с надписью: «Сию книгу прислал с Москвы Анфим к отцу своему Селивестру в Кирилов монастырь».
Если верить «Истории о Великом князе Московском» Андрея Курбского, осужденного на церковном соборе 1560 года бывшего благовещенского священника сослали не в Кирилло-Белозерский монастырь, а на Соловки, в чем многие историки сомневаются, ссылаясь на послание Грозного в Кириллов. В послании царь, укоряя братию, роняет такую фразу: «Новый Сильвестр на вас наскочил: видно, вы одной с ним породы». Так или иначе, Соловецкой обители Сильвестр тоже обильно жертвовал (вполне вероятно, он провел там последние годы жизни). Согласно вкладной книге Соловецкого монастыря, «старец Спиридон, что был благовещенский священник Селивестр, дал <…> 66 книг» — самый, пожалуй, крупный книжный вклад, когда-либо сделанный в обитель. Очевидно, большинство книг оказалось на Соловках по духовному завещанию Сильвестра, но в некоторых из них имеются записи, удостоверяющие, что они пожертвованы еще в ту пору, когда Сильвестр был в фаворе у царя. Причем в этих записях значится также имя его сына Анфима.
Можно лишь гадать, каким образом очутилась в сербском Хиландарском монастыре на Святом Афоне Толковая Псалтирь, на верхней крышке одной из двух частей которой указано: «Благовещенского попа Селивестра и сына его».
Известны несколько автографов и Анфима. В рукописном Толковом Евангелии XVI века, принадлежавшем прежде Свенской обители, основанной еще в ХIII столетии черниговским князем Романом Михайловичем и существующей доныне в окрестностях Брянска, на вкладке читаем: «Лета 7072 (1564) сию святую книгу Евангелье толковое дал в дом Пречистеи Богородицы честнаго и славнаго Ея Успения и преподобных чудотворцев Антония и Феодосия Анфим Селивестров сын по себе и по своих родителех в вечнои поминок, в Свинский монастырь, при игумене Гурьи» (другой рукой приписано: «Богдане». — В. П.).
В синодике Троице-Сергиева монастыря XVII века имеется поминальная запись рода священника Сильвестра. В конце списка стоит имя Анфима, и это наводит на мысль, что деньги на помин души внесла его вдова. Женат же он был на дочери Якова Топорникова, о чем свидетельствуют две записи из синодиков Успенского собора Московского Кремля, начинающиеся так: «Род Якова Топорникова да зятя его Анфима, Селивестрова сына». Установить из них, как звали жену Анфима, не представляется возможным. Любопытно, что здесь нет имени Пелагея, которым почему-то называет жену Анфима авторитетный исследователь П. Миртов. Пелагеей в миру звали мать Анфима — о ней вкладная запись 1674-1675 годов московского Новодевичьего монастыря гласит: «Память Селивестрове попадье иноке Евпраксие». Имеется упоминание о Евпраксии и в вышеупомянутых Успенских синодиках. В Новодевичью обитель жена Сильвестра удалилась, вероятно, одновременно с его постригом в Кирилло-Белозерском монастыре. Род благовещенского священника («Инок Спиридон и Анфим») записан также в синодике Александро-Свирского монастыря. «Род Якова Топорникова да Анфима» недавно удалось выявить и в синодике московского Богоявленского монастыря, рядом с которым тот жил.
Больше ничего об Анфиме Сильвестрове мы не знаем. В синодиках жертв опричнины он не значится. Были ли у него дети — неизвестно. Как неизвестно и то, когда и где окончил дни этот незаурядный человек.
Сильвестр (протопоп) - священник, политический и государственный деятель, писатель, автор «Домостроя» - личность во многом загадочная. О его биографии, особенно о начале жизненного пути, сведения очень скудны. В частности, неизвестно, когда он родился, но сохранились сведения, что он являлся уроженцем Новгорода, его отцом был небогатый священник.
Сын пошел по его стопам, служил в Новгороде священнослужителем. Был он и иконописцем, мастером по работе с серебром, учил премудростям ремесла разных мастеров - иконников, певчих, каллиграфов и др. При Митрополите Макарии он состоял литературным помощником и вместе с ним прибыл в Москву в 1542 г. Здесь он возглавил Кремлевский Благовещенский собор.
Страшный пожар, разгоревшийся в Москве в 1547 г., унесший жизни тысяч человек, стал значимым событием и в биографии самого Сильвестра. Он выступил с гневной и обличительной речью, в которой обвинял царя в излишней жестокости (после пожара произошло восстание) и назвал два этих события, пожар и мятеж, божьим наказанием за совершенные преступления. Молодой царь был настолько впечатлен его речью, что вместо расправы приблизил к себе дерзкого священника.
Не будучи потомком знатного рода, не имеющий больших заслуг и состояния, священник из Новгорода в одночасье превратился во влиятельное лицо, советчика Ивана Грозного , его доверенного человека. Он самостоятельно решал некоторые вопросы внутренней и внешней политики, организовал Избранную Раду и фактически стал соправителем царя. В 1553 г. наметилось охлаждение в отношениях между Сильвестром и Иваном Грозным из-за того, что первый скептически отнесся к необходимости давать присягу маленькому сыну царя.
Избранная Рада в итоге утратила былое влияние. В 1560 г. Сильвестр оказывается в Кирилло-Белозерском монастыре, постригается в монахи и получает новое имя - Спиридон. Священника оклеветали и фактически изгнали в Соловки, куда он попадал в качестве опального ссыльного, почти каторжника. Исследователи называют разные причины разрыва отношений - от следствия борьбы политических группировок до неудачного стечения обстоятельств. Предположительно в 1556 г. Сильвестр умер.
Наследие Сильвестра составляют послания, в которых он освещал различные стороны государственного управления, «Житие княгини Ольги», а самым знаменитым его сочинением считается «Домострой». Доподлинно установить его авторство не представляется возможным - не исключено, что Сильвестр был последним, кто просто отредактировал этот свод житейской мудрости. «Домострой» являлся сочинением, регламентирующим поведение людей в семейной, духовной жизни. Каждое поколение воспринимает его содержание сквозь призму моральных и бытовых норм своего времени, однако вне зависимости от эпохи «Домострой» был и остается выдающимся памятником русской литературы.
Избранная Рада – это не какой-то официальный государственный орган, это круг людей близкий к царю Ивану в 1550-х гг. Позже в переписке с Иваном Грозным его оппонент Андрей Курбский назвал данный круг «избранной радой». Это словосочетание понравилось историкам и они ввели его в наусные исследования. Деятели Избранной Рады были авторами многих прогрессивных реформ, которые прошли в стране в 1550-е гг. Эти преобразования были направлены на централизацию России и обеспечение ее внутренней стабильности через социальный компромисс.
Алексей Федорович Адашев
Текст адаптирован: сокращен и разбит на логические абзацы.
Мелкий костромской вотчинник Алексей Адашев не блистал знатностью и богатством. Не без сарказма царь Иван заметил, что взял Адашева во дворец «от гноища» и «учинил» наравне с вельможами, ожидая от него «прямой службы» (честной службы). Адашев и в самом деле являл собой образец «прямого слуги», но этих достоинств было недостаточно, чтобы сделать успешную карьеру при дворе. Своим успехом Адашев был обязан удачной службой в приказах - новых органах центрального управления...
Он снискал широкую популярность своей неподкупностью. Будучи судьей Челобитенного приказа, а затем фактическим правителем, он строго карал, невзирая на лица (вплоть до бояр), тех, кто чинил волокиту в приказах. Виновных ждала «кручина» от государя, тюрьма и ссылка. Младшие современники Адашева вспоминали годы его правления как время процветания, когда «Русская земля была в великой тишине и во благоденстве и в управе».
Им импонировало также редкое благочестие знаменитого временщика ... В умерщвлении плоти первый сановник государства, казалось, поставил целью превзойти монахов. Он беспрестанно молился, подолгу выдерживал пост, «по одной просвире ел за день». Дом правителя всегда был полон каликами перехожими (бродящими нищими) июродивыми . Если верить Курбскому, Адашев открыл в своем доме богодельню, в которой содержал много десятков «прокаженных» (больных), «тайне питающи, обмывающе их, многожеды же сам руками своими гнои их отирающа».
(Из книги Р.Г. Скрынникова «Иван Грозный»)
Протопоп Сильвестр
Сильвестр родился в начале XVI в. в Новгороде (точная дата его появления на свет не известна). Андрей Курбский в своей «Истории князя Московского» связывал возвышение Сильвестра с событиями московского пожара и восстания 1547 г. В лице Сильвестра, по мнению Курбского, сам Бог протянул христианам руку помощи. По Курбскому, перед испуганным юношей-царем, погрязшем в жестокостях и неправедной жизни, вдруг неожиданно предстал пришелец из Новгорода, поп Сильвестр, который именем Бога стал заклинать Ивана начать заниматься государственным правлением, вспомнить о справедливости, наказать и отставить дурных вельмож и приблизить умных помощников. Арсенал методов убеждения Сильвестра был очень не широк, но видимо очень действенен для XVI в: новгородец, по словам самого Ивана Грозного, «пугал его страшилками», т.е. описанием адских мук, которые ждут грешников. Кроме того, Сильвестр поведал Ивану IV о видениях и о чудесах. В итоге, душа молодого великого князя исцелилась и он превратился в доброго правителя.
Очевидно, речь священника на фоне моря огня, поглотившего столицу, произвела на молодого царя неизгладимое впечатление и толкнула Ивана к перемене поведения. В этом можно согласиться с Курбским. Но вот появился Сильвестр в Москве не в 1547 г., а гораздо раньше. Уже в 1541г. Сильвестр был одним из священников домовой церкви московских правителей - Благовещенского собора в Кремле, потом стал благовещенским протопопом (старшим священником). Известно, что стараниям Сильвестра в 1541 г. во многом был обязан освобождением из заключения двоюродный брат царя Владимир Андреевич Старицкий. Сильвестр был дружен с ним и его матерью. Сильвестр так же был близок к митрополиту Макарию, в прошлом новгородскому архиепископу, занимавшему митрополичью кафедру в 1542-1563 гг.
Сильвестр отличался бескорыстием и глубокой верой. Молитвой он доводил себя до состояния, когда ему слышались небесные голоса и являлись ведения. Надо ли говорить, какое впечатление это производило на его современников! Благовещенского попа москвичи почитали чуть ли не святым. Конечно юный Иван не раз встречался с Сильвестром до пожара и знал о его нравственных достоинствах.
После падения Избранной Рады Иван стал звать Сильвестра не иначе, как «поп- невежа». Но это было несправедливое прозвище. В отличие от многих священников Сильвестр был образованным человеком, возможно он даже знал греческий язык. Сильвестр любил чтение, имел хорошую библиотеку, которую в годы милости к нему царя пополнял за счет книг, подаренных Иваном. С именем Сильвестра связано появление очень интересного сочинения XVI в. - «Домостроя», который представлял собой сборник деловых, хозяйственных и нравоучительных советов, почерпнутых из множества отечественных и переводных книг.
В отличие от Адашева каких- либо постоянных обязанностей в правительственном круге (в Избранной Раде) Сильвестр не имел. Он выполнял отдельные конкретные поручения, например, руководил восстановлением пострадавшей от огня росписи кремлевских храмов. Но Сильвестр постоянно находился при царе, поучая его. Убеждения благовещенского протопопа, его религиозность передавались ученику. Иван увлекся религией, стал ревностно соблюдать обряды. У царя даже случались приступы экзльтации: так после длительных молитв накануне штурма Казани, царь услышал звон колокола Симонова монастыря. Все сочли это за знамение победы, ибо Симонов монастырь под Москвой был основан племянником Сергия Радонежского, духовником Дмитрия Донского - Федором Симоновским. В этом монастыре были погребены воины, погибшие на Куликовом поле. Сильвестр, почитавший Макария и Адашевых, поддерживал уважение к ним и у царя.
Близость к Ивану IV не принесла Сильвестру ни доходов, ни высоких церковных должностей, потому что он к ним не стремился. Он начал свой придворный взлет протопопом Благовещенского храма и в этом звании пребывал до опалы. Часто пишут, что Сильвестр был духовником царя. Это верно в какой-то степени. Влияние Сильвестра на царя было огромным, царь раскрывал свои помыслы Сильвестру, слушал его советы, но официально духовником Ивана IV Сильвестр не был.
(Т.В. Черникова)
Волокита - длительное разбирательство. Еще волокитой называли грамоты, которые вели по судебным делам. Каждая новая грамота приклеивалась к предыдущей, получались длинные, иногда по несколько метров, свитки. Известно еще одно значение слова «волокита». Так мастера называли длинную, вытягиваемую из куска металла проволоку.
Временщик - обычно любимец монарха, имеющий какое-то время большую власть.
Юродивый – обычно нищий богомолец, лишенный нормального рассудка, но наделенный фанатичной ферой. На Руси таких людей почитали, думая, что их устами говорит сам Бог.
Скрынников Р.Г. Иван Грозный. М.,1975. Цитируемый текст взят из «Хрестоматии по истории России», М., 1994. С. 214-215.
Священник Московского Придворного Благовещенского Собора, новгородец родом и в Новгороде долго священствовавший, в 1547 году вызван был Московским Митрополитом Макарием в Москву, как муж примерного благочестия и добродетелей, для собеседований и наставлений юному Царю Ивану Васильевичу.
Князь Курбский в своей Истории пишет, что сей Священник вместе с добродетельным Боярином Алексеем Федоровичем Адашевым обратили Царя к воздержанной и благочестивой жизни, удалили от него ласкателей и развратников, составили для него Придворный Совет из мужей разумных, благочестием и страхом Божиим украшенных, в делах военных и земских искусных, без совещания коих он ничего не предпринимал.
Все сии советники назывались тогда Избранная Рада, или Дума, и от нее повсюду распространилось правосудие, воздаяние заслугам, усмирение буйных и бесчинных.
Особенно Сильвестр, как свидетельствует Царственная Книга, изданная в С.-Петербурге в 1769 г., "был у Государя в великом жаловании и Совете Духовном и в Думном, и бысть яко все мога, и вси его послушаху, и никтож смеяше ни в чем же противитися ему ради Царскаго жалованья.
Указоваше и Митрополиту и Владыкам и Архимандритам и Игуменом и Чернцем и Попом и Бояром и Диаком и Приказным людем и Воеводам и Детем Боярским и всяким людем, и с проста рещи, всякия дела и властши Святительские и Царские правяще, и никтоже смеяше ничтожь рещи, ни сотвориши не по его велению, и всеми владеяше обема властьми и Святительскими и Царскими, якож Царь и Святитель, точию имени и образа и седалища не имеяше, но Поповское имеяше; но токмо чтим добре всеми и владеяше всем с своими Советники" (См. к сему ст. о Макарии Митрополите).
Но зависть наконец успела испровергнуть всю сию чрезвычайную к нему доверенность.
Сильвестр отменно любим был братом Царским, Князем Владимиром Андреевичем, которого не терпели многие Бояре, и которого он защищал от ненависти и от клеветы, якобы в измене и умысле восхитить Престол по смерти Царской; а с этого-то случая после Казанского последнего похода и после тяжкой в 1553 году болезни Царя началась вражда между Боярами и всею Избранною Думою, бывшею им уже в тягость.
Бояре успели смутить Царя, после завоевания Казани сделавшегося уже приметно надменнее, а потому мало внимавшего уже советам и наставлениям Сильвестровым; а сей, усмотрев, что все его прежние труды об исправлении и предохранении Царя вдруг уничтожились, испросил себе увольнение в один северный Монастырь и там постригся.
Вслед за ним друг и сотрудник его, Боярин Алексей Адашев, послан воеводою в лифляндский город Феллин 1560 года. Но враги их не удовольствовались одним сим успехом.
Они, слыша, что Сильвестр и в Монастыре не лишился всеобщего уважения и славы, а друг его добродетелями своими обратил к себе всех лифляндцев, опасались, чтобы они опять когда-нибудь не возвращались ко двору и не прекратили их своевольства и развратов.
Посему, когда 7 Августа 1560 года скончалась Царица Анастасия Романовна, то вздумали, особливо шурины Царские, клеветать, что смерть ей приключилась от чаровании Сильвестровых и Адашевых; да и самого Царя уверяли, якобы они прежде и его своими внушениями очаровывали.
По несчастью, Государь сей слишком легковерен был ко всем таковым суеверным толкам, и не призвав, ниже спросив обвиняемых (о чем предлагал и Митрополит Макарий, да и сами обвиняемые требовали очных ставок), созвал Собор и Боярский Совет, и осудил Сильвестра на заточение в Соловецкий Монастырь, где он и скончался; а Боярина Адашева повелел заключить в темнице в Дерпте, где так же через два месяца кончил и он жизнь от горячки.
В Новгородской Софийской библиотеке между рукописями при Посланиях Митрополита Даниила на конце приписано очень пространное Поучительное Послание от Сильвестра, писанное около 1556 г. в Казани к Боярину, Казанскому Наместнику и Воеводе, Князю Александру Борисовичу Горбатому-Шуйскому.
В сем Послании он предлагает и самому Князю, и всем там находившимся Боярам, воинству и всему тамошнему духовенству, приличные каждому от Св. Писания наставления с увещанием, от чего наипаче в тех странах воздерживаться и о чем печься должно.
В Прибавлении к сему Посланию, также довольно пространном, утешает он Князя о понесенном им Царском гневе и лишении, предлагая ему, в научение терпению и безропотному всего перенесению, весьма трогательные Правила и примеры из Святого же Писания и Св. Отцов, доказывающие, что часто люди подвергаются несчастиям и безвинно по настоящим обстоятельствам, но за давно прошедшие и почти забытые вины, а иногда для оказания большей добродетели и великодушия.
Между сочинениями Максима Грека есть одно Послание к сему Сильвестру. {Болховитинов}
Сильвестр,
священник московского Благовещенского собора, имел благотворное влияние на юного царя Ивана IV (с 1547 г.) и вместе с Адашевым являлся передовым вождем «избранной рады»; с 1553 г. царь охладел к Сильвестру, в 1560 г. удалил от двора, после чего Сильвестр постригся в Кирило-Белозерский монастыре; умер около 1566 г. Известны два послания Сильвестра к князю А. Б. Шуйскому-Горбатому; ему же приписывается редакция «Домостроя» и сочинение 64-й главы этого памятника.
Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона
Сильвестр
(в иноках Спиридон) (умер до 1577 г.), политический деятель, писатель. С 1540-х гг. священник Благовещенского собора Кремля. Во время восстания 1547 г. в Москве произнёс обличительную речь против молодого царя Ивана IV, что способствовало росту его влияния на царя и придворные круги. Сильвестр стал (наряду с А. Ф. Адашевым) руководителем Избранной рады, осуществлявшей правительственные функции. Сильвестр - идейный руководитель росписи царских палат и украшения храмов после пожара 1547 г. С падением Избранной рады удалился от двора, заочно осуждён (в нарушение правил) собором 1560 г. по обвинению в том, что вместе с Адашевым «счаровал» умершую царицу Анастасию. Постригся в монахи и в дальнейшем пребывал в северных монастырях. Автор посланий, в которых трактует вопросы о правах и обязанностях государя, правительства и церковных деятелей и др. Вероятный автор и составитель «Домостроя». Обучал молодых людей грамоте, пению, церковному обиходу, иконописи. Собиратель книг, организатор изготовления книг и икон.
Энциклопедия «Москва»
Сильвестр (конец XV в. - ок. 1565) - русский церковный, политический и литературный деятель XVI в., протопоп Благовещенского собора Московского Кремля, один из членов и руководителей Избранной рады. Сильвестр является автором 64-главы Домостроя (т. н. Малый Домострой). Ряд исследователей также считают его автором окончательной редакции Домостроя.
Первоначально известен как новгородский священник. Между 1543 и 1547 гг. оказался в столице, по всей вероятности, по представлению митрополита Макария, знавшего его как человека книжного и благочестивого. Был поставлен протопопом кремлевского Благовещенского собора; в нем он познакомился с царем Иваном IV Васильевичем. Став к 1549 г. одним из самых приближенных к царю людей (указание на то, что он был избран «для совета в духовных делах и спасения души» позволяло даже предполагать, что он мог быть духовником молодого правителя), вошел в Избранную раду. По позднейшим воспоминаниям царя и запискам А. Курбского, Сильвестр «детскими страшилами» толкнул царя на путь реформирования управления страной с помощью новых советников, которые и были подобраны по наставлениям и указаниям Сильвестра и близкого ему по взглядам А. Ф. Адашева. В итоге Избранная рада на рубеже 1540-1550-х гг. заслонила Боярскую думу в текущем управлении и законодательстве.
В 1551 г. принимал участие в работе Стоглавого собора. Составил программу реформ православной церкви в виде царских вопросов к Собору. Умел влиять на царя опосредовано, через близких тому людей. С 1553 г. - с болезнью царя - началась «остуда» Ивана Васильевича к Сильвестру. После выздоровления Грозного известие о том, что Сильвестр с Адашевым в дни болезни правителя не пожелали присягать малолетнему царскому сыну Дмитрию Ивановичу, но, напротив, оказали поддержку двоюродному брату царя старицкому князю Владимиру Андреевичу, стало причиной резкого охлаждения отношений между царем и Сильвестром.
Сильвестр был отстранен от государственных дел и вынужден был ограничиться обычной иерейской службой в своей церкви. Именно к этому времени относят его работу над составлением свода правил повседневного поведения горожанина - знаменитого Домостроя. В этом сочинении, характеризуя идеальную подругу жизни, именовал ее «государыней дома» и списывал ее образ, по-видимому, со своей матери (житейски мудрая, умеющая вести дом, практичная). Произведение завершается Посланием и наказанием от отца к сыну (возможно, так же реальному лицу - сыну Сильвестра Анфиму), написанным от первого лица и основанного явно на личном житейском опыте.
Следующим шагом, отдалившим Сильвестра от царя Ивана Васильевича, было желание Избранной рады развернуться дальнейшую войну с татарами в Крыму после успешного взятия русским войском Астрахани в 1556 г. Царь же намеревался идти на Запад, в Ливонию. Не сумев убедить бывших соратников в правильности переброски войска на Запад, царь принял решение распустить Избранную раду.
В 1560 г. после возникших слухов о мифической причастности Сильвестра и Адашева к смерти царицы Анастасии Романовой Захарьиной Адашев был направлен в действующую армию, а Сильвестр - окончательно удален от двора, сослан в Соловецкий, а оттуда - переведен в Кирилло-Белозерский монастырь. Там он постригся в монахи под именем Спиридона и умер около 1565 г. в Вологде.
Имя Сильвестра сохранилось в культурной памяти и как имя собирателя рукописных книг, содействовавшего их изготовлению, равно как и икон. По инициативе Сильвестра был составлен реестр сюжетов «стенного бытейского письма» (картин из библейской книги Бытия), украсивших Золотую палату Кремлевского дворца. Реестр отразил идеальное видение Сильвестром праведного царствования и способствовал прославлению жизни и подвигов молодого царя. В своих посланиях (А. Б. Шуйскому-Горбатому, царю и его приближенным) Сильвестр касался прав и обязанностей церковных иерархов, государственных деятелей и самого русского правителя. Выступая сторонником самодержавной власти, он требовал активного участия боярской аристократии в управлении. По ряду вопросов был близок нестяжателям.
Литература:
- Голохвастов Д. П. Благовещенский иерей Сильвестр и его писания. М., 1879;
- Зимин А. А. И. С. Пересветов и его современники. М., 1958;
- Сергий, еп. Московский благовещенский священник Сильвестр как государственный деятель. М., 1891;
Наталья Пушкарева.
Энциклопедия «Кругосвет»
Сильвестр - священник московского Благовещенского собора, политический и литературный деятель XVI в. Происхождение его нам неизвестно; первое упоминание о нём в Царственной книге относится к 1541 г., когда он будто бы ходатайствовал об освобождении князя Владимира Андреевича; но это известие не подтверждается показаниями других источников, и появление Сильвестра в Москве с большим основанием можно отнести к промежутку времени между 1543 и 1547 гг.: он или был вызван из Новгорода Митрополитом Макарием, знавшим его как человека книжного и благочестивого, или же прибыл в Москву вместе с митрополитом. При такой постановке вопроса совсем исчезает ореол таинственности, которым окружил появление Сильвестра в Москве князь Курбский: увлечённый библейским образом пророка Нафана, обличающего царя Давида, он рисует эффектную картину исправления молодого царя под влиянием Сильвестра. Еще более усилил краски своим риторизмом Карамзин, изобразив Сильвестра являющимся пред Иоанном в момент московского пожара 1547 года «с поднятым, угрожающим перстом» и с пламенной обличительной речью. В этой речи Сильвестр, по словам Курбского, указывал Иоанну на какие-то «чудеса и якобы явления от Бога», причем Курбский замечает об этих чудесах: «не вем, аще истинные ибо так ужасновения пущающе буйства его ради и для детских неистовых его нравов умыслил был себе сие». К подобному «благокознению» Сильвестр прибёг, по объяснению Курбского, с той же целью, с какой отцы иногда стараются подействовать на своих детей «мечтательными страхами». Каковы были чудеса, о которых рассказывал Сильвестр, мы не знаем, но что это педагогическое средство им было действительно применено, нам подтверждает и сам Иоанн, упоминая в письме к Курбскому о «детских страшилах». Д. П. Голохвастов и архиепископ Леонид полагают, что указанными «страшилами» могли быть те примеры из библейской, византийской и русской истории, которые приведены в послании Сильвестра к Иоанну, находящемся в так называемом Сильвестровском сборнике. Как бы то ни было, влияние Сильвестра на молодого царя началось с 1547 г. Духовником царя Сильвестр не был, так как за время его близости к царю эту должность занимали другие лица; официального участия в церковных и государственных реформах лучшей поры деятельности Иоанна Сильвестр не принимал; воздействие его было неофициальное, через других выдающихся по своему положению людей. Благодаря его связям, оно могло быть сильным: недаром же и для Иоанна, и для Курбского Сильвестр, наряду с Адашевым, являлся передовым вождём «избранной рады». В 1553 г. начинается «остуда» царя к Сильвестру, из-за дела о престолонаследии, возникшего во время болезни Иоанна; в 1560 г. Сильвестр окончательно удаляется от двора, так как царь уже вполне утвердился в подозрении, что бояре «подобно Ироду, грудного младенца хотели погубить, смертью света сего лишить, и воцарить вместо его чужого». Мотивом к такому окончательному повороту была смерть царицы Анастасии, происшедшая, по мнению царя, также по вине бояр. Когда друзей Сильвестра постигла опала, он сам удалился в Кирилло-Белозёрский монастырь, где и постригся с именем Спиридона. Курбский утверждает в своей «Истории», что Сильвестр был сослан в заточение в Соловецкий монастырь, но это известие не подтверждается другими источниками. Год смерти Сильвестра неизвестен: Голохвастов принимает дату 1566 год, но прочных оснований для неё не указывает. Умер Сильвестр в Кирилловом монастыре, а не в Соловках, судя по тому, что его «рухлядь» пошла на помин его души именно в Кириллов монастырь. После Сильвестра в этих двух монастырях остались некоторые рукописи, пожертвованные им еще до опалы. Такого рода пожертвования подтверждают известие о любви Сильвестра к просвещению. Из собственных его сочинений известны два послания к князю Александру Борисовичу Шуйскому-Горбатому: одно - разъясняющее ему обязанности царского наместника, а другое - утешительное после опалы, а также упомянутое выше послание к царю, отличающееся яркостью образов и энергией увещания. Важнейшим трудом Сильвестра следует признать редакцию «Домостроя». В этом замечательном памятнике литературы XVI в., несомненно, Сильвестру принадлежит 64-я глава «Послание и наказание от отца к сыну», называемая «Малым Домостроем» и отличающаяся преимущественно практическим характером. Сильвестр старается внушить своему сыну житейскую мудрость, доходя в этом отношении иногда до крайности. Это было причиной весьма сурового отзыва Соловьёва, указавшего, что все христианские добродетели понимаются Сильвестром с точки зрения материальной пользы и в его советах сквозит человекоугодничество, которое не может быть осуществлено без сделок с совестью. Что касается предшествующих глав «Домостроя», то они, вероятно, не были собственным произведением Сильвестра, а явились результатом постепенного накопления правил, касавшихся обязанностей религиозных и семейно-общественных, а также домашнего хозяйства. По мнению профессора Некрасова, «Домострой» сложился в Новгороде и изображает жизнь богатого человека. Это мнение встретило довольно веские возражения со стороны графа Михайлова, который указал в «Домострое» много черт чисто московских, а те особенности, которые признавались г. Некрасовым исключительно новгородскими, наметил в сильной степени и в московском быту. Такое же разногласие существует и относительно редакций «Домостроя»: г. Некрасов признаёт древнейшей редакцией список общества истории и древностей, а список Коншинский считает московской (принадлежащей Сильвестру) переделкой памятника; г. Михайлов считает первоначальной (принадлежащей Сильвестру) редакцией Коншинский список, как представляющий большую стройность и внешнюю, и внутреннюю, чем список общества, который является в некоторых частях не совсем умелой компиляцией. Во всяком случае участие Сильвестра в составлении «Домостроя» не отвергается исследователями, но вопрос о степени этого участия ещё нельзя считать окончательно решённым; указания г. Михайлова на сравнительную древность редакций памятника более обоснованы, чем заключения г. Некрасова, но требуют ещё дальнейшей разработки. Не решён также вопрос, как понимать «Домострой»: есть ли это идеал, к которому стремилась русская жизнь XVI в., или прямое отражение действительности? Из источников «Домостроя» многие указаны г. Некрасовым: это - Священное писание, творения отцов церкви, «Стослов» Геннадия и других. Г. Некрасовым рассмотрены также и аналогичные «Домострою» произведения литератур западных и восточных: но в сущности такие сравнения, указывая на сходство или различие отдельных черт, ничего не дают для объяснения происхождения самого памятника. Тоже надо сказать и о попытке г. Бракенгеймера провести параллель между нашим «Домостроем» и одним византийским литературным произведением. По содержанию «Домострой» делится на три части: 1) «о строении духовном»; здесь излагаются правила религиозного характера, рисуется аскетический идеал «праведного жития»; наставления регламентируют малейшие подробности духовной жизни, так что указывается даже, как содержать иконы в чистоте; 2) «о строении мирском» - ряд правил о том, как обращаться с женой, детьми, домочадцами; в этих правилах отражается грубость нравов, развившаяся у нас под влиянием татар, хотя не следует забывать, что в эту эпоху плетка по отношению к жене и сокрушение ребер младенцев как воспитательное средство совсем не были чужды и западноевропейским нравам; 3) «о строении домовном» - множество мелочных наставлений по части домашней экономии.
